В мае 1918 года около 1000 маленьких петроградцев были отправлены подкормиться в Миасс, а попали в контрреволюционный мятеж белочехов. С Миасского вокзала началось их кругосветное путешествие… В этих невероятно сложных условиях Международный Красный Крест взял детей под свою опеку и отправил подальше от линии фронта - во Владивосток, затем через два океана и три моря вернул их домой.

В программе принимают участие: Ольга Молкина - историк, внучка петроградских детей, совершивших кругосветное путешествие; Станислав Григорьев - археолог; Алексей Орлов - путешественник; Владимир Горнов и Семен Иванов - яхтсмены, совершившие кругосветное путешествие на яхте.

В основу реальной истории, лёг и рассказ из книги «Отчий Дом» Виктора Суродина, который сопровождал по старой части города съёмочную группу Андрея Слабочкова - редактора программ цикла "Письма из провинции"

Съемочная группа телеканал "Культура" в Миассе

Кругосветка голодающих

Эшелон перевалил через Уральский хребет и остановился у каменного здания вокзала небольшого городка с непонятным названием Миасс. Из окон вагонов чумазые от паровозного дыма и копоти мальчишки и девчонки с любопытством разглядывали то гладь озера, то заросший вековыми соснами склон Ильменских гор. Для них это была конечная станция. На озерах среди Уральских гор их ожидали лето, солнце, отдых. Но судьба распорядилась иначе. Именно отсюда, с миасского вокзала дети отправились в невероятное кругосветное путешествие.

Но все началось раньше в революционном Петрограде весной 1918 года. Разруха и отчаяние. Эпидемии и страшный голод. Уже через полгода после штурма Зимнего город находился на грани, за которой уже невозможно было человеческое существование, – 50 граммов хлеба на человека в сутки. Даже у Ленина в телеграмме в Харьков в эти дни вырвалось: «Хлеба, ради Бога!..» В этих условиях благотворительная организация и Наркомпрос принимают решение о добровольной отправке детей Петрограда на лето подкормиться. Многие родители, не видя иного для жизни своих чад, соглашаются с этим решением. Детвору начали вывозить на Украину, в Поволжье, на Дон и «хлебный Урал», где уже по приезде планировалось создать на местах временные колонии и обеспечить их продовольствием. Всего вывезли, спасая от голода, более одиннадцати тысяч человек. 18 и 25 мая 1918 года с Финляндского вокзала на Урал отправились два поезда колонистов Василеостровского и Петроградского районов, в одном – 450, во втором – 420 детей от трех до шестнадцати лет; с воспитателями, учителями и медперсоналом.

Есть в народе присловье: из огня да в полымя. Дети приехали набраться сил, отдохнуть, а попали в дни, когда на Урале вспыхнул, как его ни назови, белочешский мятеж или колчаковское восстание. Действительно, здесь было не так голодно, как в Питере, но кругом шла война. В Челябинске поезд простоял несколько часов, и путешественники могли видеть невероятную суету и многолюдство вокзала, мятущуюся толпу. После сложных переговоров белочехи все же пропустили поезд из красного Петрограда в Миасс, где и надлежало расположиться колонистам. Красные, белые, чехи, казаки, частая стрельба… И широко раскрытые от этого ужаса глаза детей.

Вот как описывает только один день тех событий в Миассе военный историк Андрей Заец: «Ночь на 1 июня выдалась облачная, темная, от речных долин поднимался туман. В предрассветных сумерках красные вытянули колонны и начали движение к Миассу. Опасаясь действий белых с Моховой горы в тыл наступающим, Подвойский приказал снять с оборонительного рубежа вдоль реки Миасс часть сил и до рассвета овладеть Моховой горой, после чего наступать на Миасс.

Конная разведка ушла вперед, но на подступах к горе белых не обнаружила. Однако при подтягивании пехоты произошло вполне закономерное недоразумение. На гребне высоты, на фоне светлого неба, из наступающей цепи увидели всадника. Его окликнули, но он не отозвался, окликнули еще раз – результат тот же. В нарушение всех правил всадник был обстрелян. Им оказался свой же разведчик. В него не попали, но белые всполошились и, заняв окопы, открыли огонь. В цепях красных разразилась «огневая паника». В это время раздался залп бронепоезда «Грозного», как сигнал к атаке».

Участник тех событий М. Морозов вспоминал: «...в момент орудийного залпа на миг стрельба затихла. Находившийся в передней цепи главком И. Малышев передал красноармейцам команду «Приготовиться к атаке!» И сам, поднявшись во весь рост, с винтовкой наперевес рванулся в сторону противника. За ним дружно поднялась наша цепь...»

Однако, со слов другого участника боя: «...нашу атаку чехи без труда отбили сильным ружейным и пулеметным огнем. Отряды залегли в невыгодном положении внизу, под Моховой горой. Завязалась перестрелка. Жестокий бой длился около трех часов... Бой шел в густом сосновом бору. Взрывы бомб, глухое щелканье винтовок, крики команд, стоны раненых. Битва шла на короткой дистанции. Порой трудно было разобрать, где свои, где противник...»

Из Миасса к передовым подразделениям белых подтягивались подкрепления. Стрельба началась по всему фронту. М. Морозов вспоминал: «...цепи противника густели, плотность огня увеличивалась. Наши же бойцы косились на пустые патронташи и пулеметные ленты. Бой за Миасс еще только начинался, а боеприпасы, рассчитанные на быструю победу, кончались. Белочехи быстро поняли причину ослабления огня и упорно пошли вперед...»

Бегство это было тем более позорно, что боевые потери обеих сторон составили 20 человек убитыми и несколько десятков ранеными. Кроме того, было потеряно, а проще говоря, брошено во время бегства несколько пулеметов, винтовок. Сводка Временного военного комитета Миасского завода от 1 июня сообщала: «…наступление большевиков на Миасс успешно отбито. Чехи и сформированная дружина молодцевато шли с явной надеждой на успех. Красноармейцы в беспорядке бежали и по сие время в лесах и по горам скрываются, пробираясь к Златоусту. Во время боя захвачено 9 пулеметов, много винтовок и боеприпасов. На поле сражения валяются повсюду брошенные оружие, шинели, сапоги, кроме этого подобрано много сливочного масла, сахара и вообще много всего, очевидно награбленного в Сыростане. Среди боевых винтовочных патронов есть много разрывных, с отрезанными концами, поэтому при ранении получались большие рваные раны, от которых большинство умерло. Наши потери: 14 убиты, 7 тяжело ранены и 5 легко ранены…

В результате столь поспешного отхода красных миасский отряд Якубайтиса был окружен в районе горы Моховой и прижат к болоту у Черной речки чехами и добровольцами на стороне белых. Якубайтис в бою был убит, а остатки отряда под командованием И. Силкина вышли из окружения через болото под прикрытием пулеметчика Ф. Горелова. Горелов попал в плен и был казнен».

Телефон зазвонил очень часто – межгород. – Это Сергей Ходов из Питера. Подскажи, есть ли в старом городе улица Златоустовская? В конце ее должно быть большое белое здание с колоннами. С Сергеем мы больше года проработали вместе в редакции городской газеты. Он жил тогда в машгородке и старый город знал не очень хорошо. – Есть Златоустовский переулок. Улица, про которую ты спрашиваешь, переименована в улицу Ленина. Здание с колоннами – профессионально-техническое училище № 9. Его до сих пор называют белыми казармами. А что это ты вдруг заинтересовался старым Миассом?

– Вышла потрясающая книга. Называется «Ковчег детей». Автор писал ее двадцать пять лет. Он служил на рыболовном траулере, который вел промысел у берегов США. Именно тогда на борт попала газета «Сиэтл таймс», где рассказывалось о том, как от руки маньяка погиб один из почтенных жителей города, который когда-то в молодости был сотрудником миссии Красного Креста в революционной России. Этот человек спас в свое время восемьсот детей Петрограда. Рассказывать долго. Иду на встречу с автором. Жди письмо. Пока.

Письмо по электронке пришло поздним вечером следующего дня. «Дела в Питере у меня идут неплохо. Свободного времени нет. Правда, когда попадается интересная книга, я имею возможность бросить все и читать. Так получилось и с книгой Владимира Липовецкого «Ковчег детей». О ней я узнал неделю назад. Сюжет невероятнейший. Дети волею судьбы оказались участниками кругосветной одиссеи. Был на презентации книги. Кстати, купил ее для миасской библиотеки, так что можно будет там почитать. Познакомился и с самим автором, и с потомками тех детей. Они принесли много фотографий (в книге их почти нет), интересно рассказывали. В том числе и про Миасс, про здание с колоннами, Тургояк. Автор книги, моряк и журналист – совершенно классный мужик. Будучи матросом, океанологом и ихтиологом, он работал на ледоколе в полярных широтах. Возил дальневосточный лес в Японию, вместе с товарищами ловил рыбу у берегов Аляски и Калифорнии, доставлял австралийскую пшеницу в советские порты, а кубинский сахар – в азиатские, охотился на китов в далекой Антарктике, побывал на всех шести континентах, участвовал в двух кругосветных рейсах. В Миассе он не был, но очень хочет посмотреть на место проживания колонистов. Почти во всех остальных точках этих приключений он побывал, включая закрытые порты Японии и Гонолулу. Вкратце история такая. Из Петрограда отправлялись две группы детей: первая группа уже напоролась на мятеж белочехов, вторая – тем более.

При всем при этом до пунктов назначения они добрались. На лето у них деньги и одежда имелись. К зиме их надо было спасать, и детей начали распихивать на зимовку к зажиточным крестьянам в Тюмень, станицу Уйскую, Кисегач, Троицк, Петропавловск, Томск. Те брали ребятню на условиях рабочей силы. Родители, потеряв надежду увидеть детей, обратились в американский Красный Крест за помощью. Два волонтера из американского Красного Креста начали свозить все группы в Тургояк, чтобы затем отправить детей домой по железной дороге из Миасса. На Урале началась серьезная война, и питерцев начали увозить на восток все дальше и дальше. Целый год они прожили во Владивостоке (остров Русский), ожидая пока дорога освободится. Американцы тем временем подыскивали подходящие вагоны. Стало ясно, что ждать можно бесконечно, поэтому приняли решение вывозить их через Америку. Вынужденная кругосветка у них началась с Миасса, точнее, с Тургояка. Где именно в Тургояке их собирали – не знаю. Есть основания думать, что на месте нынешнего дома отдыха «Тургояк».

Письмо заинтересовало. Стало любопытно: было ли что-нибудь известно в Миассе об этой невероятной одиссее петроградских детей, прибывших в наш город отдохнуть и подкормиться весной 1918 года?

В Миасском краеведческом музее в архиве В. Морозова удалось найти тоненькую папку с надписью «Дети Петрограда». В ней несколько вырезок из газет. На одной – пометка краеведа: «Правда», 1973 год». До 70-х годов было наложено табу на упоминание в прессе об этой одной из самых невероятных российских историй ХХ века. На протяжении десятилетий эти события действительно тщательно замалчивались, порой оставаясь совершенно неизвестными даже там, где жили колонисты. По понятным причинам дети, повзрослев, никому не рассказывали о кругосветном путешествии, о своем вынужденном пребывании в буржуазных странах. В той вырезке из «Правды» 1973 года среди спасенных упоминались будущий знаменитый биолог, соратник Вавилова, профессор Иванов, великий балетмейстер Леонид Якобсон и многие другие выдающиеся петербуржцы.

В архивной папке оказался и рукописный листок: «Воспитанники – дети с 6 до 15 лет жили в дачах купеческих, а сейчас Дом отдыха 1. Одеты были в серые телогрейки. Их было много, примерно около пятисот человек. И было, может, больше, объясняет заготовитель дров, который работал у них. Это было в 1918 году. Они получили приказ весной, и в марте их отправили в течение трех дней. Куда – не знаю. Со слов Захарова, жителя Тургояка, записала М. Копылова» – заканчивались строки. Так в марте 1919 года со старого Миасского вокзала началась их вынужденная кругосветка. Юные петроградцы проделали путь через Сибирь, Китай, Маньчжурию, Харбин и добрались до захваченного японцами Владивостока. На острове Русский дети еще некоторое время провели в казармах, ожидая, когда появится возможность вернуться обратно в родной Петроград. Но на фронтах никаких изменений не предвиделось, и американцы приняли непростое решение – везти детей домой морем. А до этого большинство детей сами искали на зиму приют в семьях. Вот лишь два эпизода из книги «Ковчег детей». В них рассказывается об отношении зажиточных крестьян Уйской станицы к детям революционного Петрограда. «…До станицы Уйской добрались только в сумерки. Под жилье выделили поповский дом. Места было мало, и спать пришлось на нарах, укрывшись чем попало.

Вскоре воспитателям стало ясно, что выбор казачьей станицы, лежащей в ста километрах от железной дороги, оказался неудачным. Казаки не хотели помогать детям Красного Петрограда. Так что началось уже знакомое – дети стали ходить по станичным домам, выпрашивая милостыню. Но подавали неохотно и мало, иной раз выпроваживая ребенка грубым словом…» «...Однако мы, без всякого возражения взрослых, объединившись по три-четыре человека, захватив обтрепавшуюся одежонку, вышли из поповского дома и зашагали в разные стороны, совсем как в русской сказке, искать удачи. Отправились, как говорится, на все четыре стороны… …В Косогорке казаки были так увлечены работой, что не заметили подошедших мальчишек. А увидев, сразу остановились и с удивлением стали рассматривать маленьких пришельцев. Пете и его друзьям в который раз стало уже неловко за свой затрапезный вид, за потертые рубахи и дырявые башмаки.

– Вы откуда такие? – спросил хозяин, не слезая с помоста. – Мы из Петрограда, – ответил за всех Ваня Трофимовский. Казаки удивились: – Как из Питера? Пехом, что ли? Дети поняли, что в Косогорке ничего не знают об их колонии, хотя станица Уйская находится не так уж далеко от Миасса. Они рассказали окружившим их казакам о своем положении. – И чего же вы хотите? – Возьмите нас работать... – Какие из вас работники! Да и ваши отцы, наверное, большевики. К нам эту заразу занесете. После недолгой перебранки хозяин сказал: «Ну, ладно. Один оставайся», – и указал на Петю Александрова. …И вот разлука… Детскую колонию американский Красный Крест берет под свое покровительство. Первая радость сменилась другим чувством. Полгода живет Петя у этих добрых людей, стал им почти сыном, они же ему – родителями. Особенно полюбилась тетя Маруся, заменившая ему умершую мать. Как ни странно, эти шесть месяцев, зима эта, прошли быстро. Он и в самом деле не чувствовал себя чужим в казачьем доме, пусть и со своими устоями, но с близкими ему, привитыми родным отцом законами взаимопонимания и трудолюбия. Когда-то он переступил этот порог с робостью и даже страхом и представлял себя лишь в роли маленького батрака. А вот теперь покидал со слезами и надеждой когда-нибудь сюда вернуться. ...Складывать было нечего. Старая одежда и обувь, в которой он пришел в деревню осенью, были выброшены...

...Рано утром хозяин с хозяйкой куда-то уехали, а вернулись только к вечеру. Они привезли для Пети новый белый полушубок, валенки-пимы, расшитые узорами, шапку с меховой оторочкой и белье. Тетя Маруся еще достала из сундука целый ворох портков и рубах. Все это положили на стол и сказали сразу же примерить. Артамон Дмитриевич и Мария Алексеевна Приданниковы тоже решили ехать в станицу, чтобы проводить так полюбившегося им паренька. Хозяин даже вывел ради такого случая из конюшни своего боевого коня. Петя ехал рядом на мерине. А хозяйка с детьми села в сани. – Не забывай нас, Петро. Пиши. Знай, ты нам как сын родной... – А вы мне как вторые папа и мама. Спасибо за все!»

Когда, спасая страдающих юных петроградцев, Красный Крест взял их во Владивостоке под свою опеку, не обошлось без политических спекуляций, которые всегда следуют за идеологической враждой. Сразу прилетели радиограммы из большевистского правительства. Попало не только американцам, которые якобы «самым варварским и бесчеловечным образом относятся к детям-колонистам». Попало и самим детям – они оказались «сплошь непролетарскими», «полубуржуазными» и представителями какого-то «промежуточного класса». Эти навешенные на детей ярлыки по возвращении на Родину сковали их страхом. 3 апреля 1920 года народный комиссар просвещения А. В. Луначарский писал в газете «Известия»: «В свое время мы сообщали о возмутительном акте, совершенном американским Красным крестом по отношению к многочисленным детям Петрограда... Всех этих детей американцы забрали с собой в бесконечно длинное сибирское путешествие, причем нам с полной точностью был сообщен ряд фактов, свидетельствующих о торопливости этого отъезда, граничащей с жестокостью по отношению к детям, и о мучительных передрягах, которые детишкам пришлось пережить. Возмутительнее же всего была самая мотивировка этой жестокой меры: нельзя-де оставлять детей в руках у большевиков, которые развратят их». После этого поползли еще более дурные слухи, являвшиеся скорее плодом фантазии. Эти слухи были мучительны и для родителей, и для детишек. Весь подвиг американского Красного Креста в совокупности как бы представлял собою комбинацию бесчеловечных пыток многих сотен человеческих существ.

«...К счастью, дело кончилось, благодаря подвигам Красной армии, лучше, чем можно было ждать, и в настоящее время нами получено следующее радио из Карлсборга: «...Осуществляется окончательный план о возвращении на родину возможно скорее. Предполагается вернуть детей в Петроград пароходом или по железной дороге...» Конечно, то, что благополучно кончается, лучше, чем кончающееся сплошным горем, однако... Красный крест не может загладить всего легкомыслия и всей бессердечности проделанной им над детскими и родительскими сердцами операции», – так заявил нарком просвещения.

На Дальнем Востоке у японцев был зафрахтован сухогруз «Йомеймару», который и довез детей до Петрограда через Тихий и Атлантический океаны. В Америке «экспедицию» ждали политические проблемы (Чичерин и Луначарский распространяли по всему миру письма о том, как американцы похитили русский детей и заставляют их работать на себя) и встреча с президентом Вильсоном. Затем путь до Финляндии (японский корабль под американским флагом не рискнул зайти в Петроград – политическая ситуация была не лучшая), и только после этого дети вернулись домой. В Петрограде они нашли все тот же голод, от которого уехали почти три года назад на Урал. Электронка опять доставила письмо от Сергея из Питера: «Жди книгу. Выслал экспресс-почтой. Мне очень хочется, чтобы эту историю узнали все миассцы. Кругосветка кончилась почти благополучно (умерли где-то десять детей, но ведь это из 800 человек и смерти были ненасильственные (болезнь, отравление ягодами, укус змеи). И надо понимать, как мало тогда в России стоила человеческая жизнь. Люди гибли сотнями и тысячами. А тут – почти все живы». Через несколько дней прекрасно изданная в семьсот страниц книга появилась у нас. На титульном листе надпись, которую Владимир Липовецкий сделал для миасской библиотеки: «Когда я писал эту книгу, очень хотел себе представить, каков он – Миасс. А вот сейчас передо мной сидит живой миассец Сергей Ходов, а рядом на столе – подаренная мне энциклопедия о городе Миассе. Поздравляю всех жителей этого славного города и особенно читателей библиотеки с уже близким Новым годом. Счастья вам! В. Липовецкий».

Конечно же, первым делом раскрыв книгу, стал искать, что там есть про наш город.

«В то время Миасс представлял собой маленький заштатный городок. Его полусонный провинциальный быт устоялся за многие годы. Даже центральная площадь была пустынной, без каких-либо признаков того, что называют кипением жизни. Ее окружали лишь несколько двухэтажных каменных домов. Остальная застройка была деревянной и одноэтажной. В последнее время Миасс несколько ожил благодаря появлению военных. И не только русских, но и чехов, поляков и даже французов. За неимением других развлечений офицеры собирались в кондитерской Факерода. Предприимчивый грек угощал своих посетителей различными яствами и напитками, ставшими уже довольно редкими. Сюда заглянули и колонисты. У них еще оставались деньги, и, сложившись, они заказали по чашечке кофе и пирожному. Здесь же, в кондитерской, они купили местную газету. Этот маленький листок издавался на грубой и темной оберточной бумаге. Печатались в нем городские новости. Как ни искали подростки хоть несколько строк, хотя бы небольшое упоминание о Петрограде – все напрасно. Наверное, жители Миасса узнавали о том, что делается на белом свете, больше по слухам. Полакомившись пирожными, ребята пошли на мельницу и плотину, на старинный железоделательный завод. Не прошло и двух часов, как обошли весь город. И сразу стало ясно, что местом прогулок и развлечений станут не улицы, а окрестные леса и горы. Первое любопытство было удовлетворено, и они вернулись на Златоустовскую улицу, где находилась казарма. Многие дети уже улеглись в постель, не дожидаясь ужина. Так устали». Дети путешествовали с 1918 по 1920–1921 год. Последний ребенок перешел границу Финляндии – России, был отдан в руки чиновника Петросовета в феврале 1921 года. Детей сопровождали представители американского Красного Креста. На борту судна были полковник Райли Аллен и майор Баррол Бремхол. Полковник Райли Аллен был журналистом. Он умер в 1966 году. А в 1978 году Бремхол и его жена Оливия были зверски убиты в собственном доме. Их убил умалишенный молодой сосед. Так случилось, что ни у кого из этих двух людей, которые провели рядом с детьми более двух лет, не было своих детей. Бог не одарил их потомством. Кто знает, быть может вернуть детей Петрограда родителям, это и была их особая миссия на земле?

Пути Господни…

Есть мнение

Когда, спасая страдающих юных петроградцев, Красный Крест взял их во Владивостоке под свою опеку,

В других документах немного не так "18 и 25 мая 1918 года Американский Красный Крест вывез из голодного Петрограда детей, находившихся в Первой и Второй летних питательных колониях (приютах) города. Целью этой акции было спасти детей от голодной смерти, доставив их на лето в сытые и спокойные города Урала и Сибири. 895 детей в возрасте от 4 до 17 лет вместе с учителями и воспитателями выехали с Финляндского вокзала на Восток. Много испытаний выпало на их долю, пока они добирались до пунктов назначения. Группа колонистов, обосновавшаяся сначала в санатории Курьи, а потом в городе Ирбите, имела в своём составе немало гатчинцев: учащихся Реального училища, Женской гимназии Табунщиковой, Приходского училища имени Павла Первого и Железнодорожной школы. Дети в питательных колониях не были сиротами, у всех имелись родители, которые за помещение каждого ребёнка в питательные колонии заплатили по 90 !!!!! рублей.

Обнародованные недавно документы Американского Красного Креста и воспоминания участников кругосветной одиссеи свидетельствуют, что воспитателями в гатчинской (десятой) группе трудились преподаватели из нашего города: Борис Генрихович Ольдерогге и Тамара Михайловна Петрова. А в одной из других групп воспитателями были учитель Гатчинского приходского имени Павла Первого училища Георгий Иванович Симонов и его жена, Елизавета Аристидовна. Супруги сумели забрать с собой в вояж мать Симонова.

Имена некоторых гатчинских детей, отправившихся в без малого трёхлетнее странствие, тоже известны. Дети солиста Императорского оркестра Георгия Васильевича Михайлова: Лидия и Нина - ученицы гимназии Табунщиковой, Виктор - ученик Реального училища. Их двоюродная сестра Вера - дочь брата Георгия Васильевича, Петра Васильевича Михайлова, преподавателя Учительской семинарии, Сиротского института и Женской гимназии Гатчины. Струкова Вера - ученица гимназии Табунщиковой, подруга Лидии Михайловой. А ещё были: Сергей Лопухин, Борис Матвеев, Георгий Орлов, Алексей Корнеев из Малой Загвоздки".

Еще мнение

Никакой американский КК не вывозил детей из Петрограда. Поездка "на откорм" в более-менее благополучные и хлебные губернии-это всецело совместная акция находившегося на грани роспуска буржуазного ЗЕМГОРА и Наркома Просвещения РСФСР А.В.Луначарского, которые в этом вопросе объединили свои усилия.

Почему ЗЕМГОР пошёл на соглашение с большевистским наркомом? Достаточно сказать, что поездка эта не была бесплатным удовольствием. Родителям отправлявшихся на лето детей нужно было выложить немалую по тем временам сумму--оплатить проезд, проживание, питание своих чад. И дети, в основной своей массе, были из довольно обеспеченных семей, чьи родители принадлежали к эсерам и кадетам - идейному костяку ЗЕМГОРА. Дети все были сплошь грамотные, учившиеся в гимназиях, реальных училищах, и пр. Кстати, в казачьих семьях, куда впоследствии часть детей попала после всех перепитий, этой грамотностью воспользовались на все 100. Петроградцы " отрабатывали" свой хлеб, обучая грамоте своих благодетелей и их детей. Но была и небольшая часть пролетарских детей. В ходе вынужденного путешествия, имели место быть моменты межклассового противостояния и в подростковой среде.

Американцы подключились уже позже, когда закрутилась кровавая карусель Гражданской войны. Кстати, находились они на Дальнем Востоке, куда прибыли вместе со своими же интервентами. И о судьбе петроградских детей представители КК узнали по религиозным каналам своих миссионеров.

Безусловно, американцы вложили в обеспечение детей очень немаленькую сумму. Одели, обули, накормили. Но местная буржуазия тоже, кстати, потратилась на петроградских детей неслабо...
Были ли американцы альтруистами? С чего бы им нести такие расходы? На том же острове Русском, где разместили детей, американцы же устроили концентрационный лагерь, где содержалось причисленное к партизанам местное население, и где эти альтруисты топили в море людей, расстреливали семьями, подвергали средневековым пыткам и истязаниям. И тут вдруг "така любовь, така любовь..."

В 1920 году, в Париже, в белоэмигрантской среде возродился Российский Земско-городской комитет помощи российским гражданам за границей. Так вот, в эмигрантской прессе того времени периодически освещались его благие деяния на поприще помощи беженцам, вспоминались былые заслуги этой организации. Как-то давненько мне попалась информация о вынужденной кругосветке юных петроградцев. Так вот, с определённой долей уважения к ним, было отмечено, что детей активно "фаловали" остаться за границей - и в Японии, где они отдыхали пару дней, и в Штатах, и во Франции, где была очередная остановка судна.

Часть преподавателей, и с десяток воспитанников-таки остались. Некоторых детей встретили уехавшие в эмиграцию родители, но в основной своей массе, почти 90% петроградцев, категорично заявили, что желают вернуться на Родину. Как сказала одна девочка ( воспроизведу по памяти)-только здесь, за границей, встречая повсеместно радушный приём и щедрые подарки, мы стали понимать, как хотим домой, в Россию, и как мы её любим...

Мистер А.Райли, как журналист, не мог не понимать политического эффекта от единодушного и горячего желания детей остаться в сытой загранице, и не возвращаться в кровавый большевиЦкий адЪ...Если бы оно было...Но начатая в пропагандистских целях оправдания интервенции, как вынужденной меры по спасению далёких русских от них же самих, эта акция, получив международный резонанс, уже не могла окончиться иначе, как доставкой детей в Финляндию, а оттуда, с трудом,--передачей их советской стороне...Ну и пиар... Возможно. Утверждать не берусь.
Ну а дети, они дети и есть. Малышне было не до политики. Они всей душой привязались и к своим опекунам из Красного Креста, и к Райли, и к японскому капитану зафрахтованного и переоборудованного на американские (кстати, огромные) деньги судна, и друг к другу. Вместе жили, болели, страдали, умирали, веселились, радовались.. .В Забайкалье, кстати, где пролегал путь юных путешественников, взрослых мальчиков мобилизовал атаман Семёнов, хозяйничавший там в то время. Больше о судьбе этих мальчишек никто ничего не слышал...

"Не так всё однозначно" в этом путешествии...